ПРАЗДНИЧНЫЙ УЖИН: Рассказ

Несмотря на скудную жизнь алтайской глубинки в 60-х годах, народ находил в ней маленькие прелести и даже юмор.

Внешне Кузьмич напоминал нахохлившегося ястреба. Крючковатый нос, мохнатые брови, нависшие над маленькими, узко поставленными глазами, создавали впечатление, что он суров и дерзок. На самом же деле, это был человек мягкий, работящий и чудный. Правда, пьяным Кузьмич имел обыкновение куражиться над Степанидой – женой своей. Поэтому, когда муж приходил домой, расслабившись, жена старалась не попадаться ему на глаза, чтобы не слышать обидное для неё слово «вобла». Степанида была суха и не имела детей, и податься ей было некуда. Поэтому всякий раз молчала и терпела кураж мужа. Однако, несмотря на эту своеобразность, из их небольшого, но крепкого дома истекала волна устояв­шейся жизни.

7 марта – день предпраздничный. Степанида с утра суетилась по дому, и, хотя уже устала, отдыхать ещё не собиралась. Ведь завтра 8 Марта – женский день. Это в том смысле, что женщина должна сделать всё, чтобы мужчины гуляли и отдыхали, откупившись от жены каким-нибудь платком или флаконом духов «Сирень».

Степанида поглядывала в окно, поджидая мужа с работы. Но его всё не было. Смеркалось. Степанида включила свет. Налила в большую чашку горячей воды и принялась мыть посуду. Вдруг услышала стук калитки и приветственное повизгивание Абрека – старого кобеля.

Кузьмич зашараборился в сенях, заматерился. Степанида поняла, что тот опять пришел пьяным. Горечь комом подкатила к горлу. Она хотела быстро убрать со стола, но вдруг погас свет. Со светом в их краю была беда, особенно в бураны. Степанида забралась на русскую печь и затихла.

Кузьмич, произнося проклятья, ввалился в избу, прошел на кухню. Начал шарить по столу в поисках пищи, что-то бормотал, чиркал спичками. Наконец застучал ложкой, зашвыркал. Что-то долго жевал, чавкал и ругался.

Женщина, пригревшись на печи, как-то незаметно задремала. Кузьмич, начавкавшись, уронил голову на стол и тоже отключился.

Степанида проснулась далеко за полночь оттого, что в кухне загорелся свет, да ещё от тяжелого стука. Кузьмич, свалившись, храпел на полу, неудобно подвернув руку. Жена поправила тело мужа, сунула ему под голову подушку. Решила убрать со стола и обратила внимание на большую чашку, в которой с вечера мыла посуду. Она была пуста, рядом лежали марля и кусок недоеденного хлеба. Стол был сухой. Степанида поняла, что Кузьмич хлебал из этой чашки, и её разобрал смех. «Ну, ладно, от этого не умрёт», – заключила она, потушила свет и отправилась досыпать.

Утром до Степаниды донесся стон. Проснулся Кузьмич. Голова болит и в животе что-то нехорошо. Степанида поднялась, оделась, вышла на кухню. Кузьмич сидел на полу. Глянув на хозяйку, перестал стонать – неудобно  ведь, как-никак 8 Марта, а он с похмелюги. Да тут ещё и живот крутит. А жена почему-то с ухмылочкой спросила:

– Поди, есть хочешь? Кузьмич отрицательно покачал головой:

– Не-ет... Я же вроде ел чего-то вечером. Суп, кажется.,.

         – Ну, и как тебе суп показался?

– Да вроде ничего... Только вот мясо сырое какое-то. Недоварилось, наверное...

Степанида смеялась от души – так, как не смеялась уже много лет.

– Это ж надо так напиться, –  сетовала она. – Мочалку марлевую жевал вместо мяса... И все помои заместо супа выхлебал...

Кузьмич, насупившись, смотрел на жену. Но в душе было радостно, что она с утра такая сегодня весёлая и даже не ворчит на него.

А как же – 8 Марта, как-никак женский праздник...