ТЕПЛЫЙ ЦВЕТ ХОЛОДНОГО АПЕЛЬСИНА

Завтра выпускной, завтра решающий день его жизни. Но Димка имел ввиду не аттестат. У него на первом, на заглавном месте было то, чего он сам боялся, что ввергало его в грёзы и бессилие, лишало сна  и покоя. Это – девушка Оля. Девочка с косичками с первого по десятый класс, и девушка – красивая и уверенная, остроумная и весёлая, нежная и трогательная. Он не замечал в ней ни одной отрицательной черты, ни одного изъяна. Любил её всю, с головы до пят. Однажды она обронила носовой платок, он поднял его и мгновенно положил себе в карман, а когда шёл домой, то нюхал его. Ему даже не пришло в голову, что она вытирала этим платком нос, он только ощущал аромат её духов и молодого тела.

Началось это в День Святого Валентина. Они устроили вечер. Играли в фанты. Она вытянула бумажку, в которой указывалось поцеловать человека напротив, а напротив – он. Поцелуй получился в щёку, но от этого прикосновения ему обожгло душу. Что-то сработало внутри –и всё. Она не покидала его мыслей ни днем, ни ночью. Он делал ей всякие знаки внимания, и она вдруг задерживала на нём взгляд дольше обычного. Понятно, что она догадывалась, но ответных действий пока никаких не было.

Весна будоражила молодую кровь. По улицам устремлялись ручейки, слизывая накопившуюся за зиму грязь. Остальное доделывали дворники.

Веснушками расцветали ребячьи носы. На окраинах города уже слышался галдеж прилетевших птиц. Город стал значительно чище, потому что за время революционных перемен почти все производства остановились. Десятки труб торчали памятниками былой советской мощи, не изрыгая угар и сажу. Город стал, будто спальный район. Утром воздух был по-деревенски чист, только за день накапливались выхлопные газы от вездесущих машин, которых становилось всё больше и больше.

ДЕРЖИСЬ, РОДИОН, ДЕРЖИСЬ!

В Сибирь из Брянска пришло письмо:

«Здравствуйте, Родион Иванович!

Пишут Вам поисковики из отряда «Слава героям» из школы №36. Мы с радостью узнали, что Вы живы, а Ваше имя отлито на чугунной плите, которая стоит на братской могиле в селе Бобровое. Вы воевали в отряде истребителей танков, и теперь у нас задача узнать, а кто же похоронен вместо вас? Мы знаем, что был взвод из тридцати человек, а осталось в живых восемь, знаем всех по фамилиям.

Приглашаем Вас к нам в гости. Мы свозим Вас к обелиску, и может быть, Вы внесете ясность, и будет исправлена ошибка.

С уважением, школа №36. Музей.

Апрель 2015 года».

Родион Иванович едва дочитал письмо. Слезы застилали глаза. Дрожал весь организм.

В это время в комнату вошла внучка с кружкой воды. Она сразу поняла ситуацию:

– Дед, ты что, опять расстраиваешься? Тебе нельзя, побереги сердце. Тебя полечили, чтоб ты жил, а то в Москву на День Победы не съездишь. На вот, выпей водички и успокойся… Дай-ка я почитаю, что там пишут.

Внучка взяла письмо, прочитала и как-то вся подобралась. Подумала: «Ничего себе, сюрприз», а сама опять заиграла роль:

– Вот радость-то! Там тебе памятник сколько лет стоит, а ты жив-здоров. Не плакать надо, а радоваться. Я вот рада-радешенька. Бывает же такое! Счастливый ты, дед, и мы с тобой вместе. И что теперь делать? Поедешь, что ли? Тебе уже за девяносто. Выдержишь ли?

Родион Иванович вытер глаза, высморкался и ответил:

– Поеду, обязательно поеду. Надо поставить справедливую точку и честь отдать тому, кто заслужил. Я постараюсь.

Внучка вышла из комнаты с письмом и пошла к мужу держать совет.

Муж в гараже помогал сыну ставить мотик на ход. Она зашла. Сына не было, видно, уже укатил.

– Вань, на-ка, прочти. Что думаешь по этому поводу?

Муж взял письмо, долго читал, потом прочел конверт и сказал:

– Да-а… кандибобер. И что дед говорит?

– Говорит: «Поеду» и плачет. Боюсь, не доедет.

– Доедет, и все будет путем, – заверил муж. У тебя дед – герой. Давай-ка мы Родьку отправим сопровождающим с дедом, побывает в Брянске, парад посмотрит. Москва-то хороша теперь.

– Ой, Вань, я что-то боюсь. Отправим старого и малого, как бы чего не вышло.

– Все будет хорошо. Ты же знаешь нашего Родьку. Парень разумный, не зря в честь деда назвали. Ему эта поездка будет памятью на всю жизнь.

Родька лихо подрулил к воротам гаража. Взглянул на родителей и спросил:

– Что-то случилось?

Мать надернула улыбку и заверила:

– Нет-нет. А не хотел бы ты поехать с дедом в Москву и еще в Брянск? В качестве сопровождающего?

Сын сразу смекнул:

– А это надолго?

– Ну, где-то на неделю, – ответила мать.

– А как же школа, – спросил Родька.

Мать, не мешкая, ответила:

– Да тут все майски праздники. Что пропустишь – наверстаешь.

– Да я с удовольствием! Вот друганам скажу, враз облезут! – Родька развернул свой мотик и погнал к друзьям.

Сборы были серьезными.

Против такого сопровождающего запротестовали в военкомате. Но в области дали добро. Выезжали из областного центра с общим руководителем и даже врачом. Играла музыка. Много провожающих. Все очень торжественно. И, наконец, поезд тронулся.

Ехали весело, шумно. Родион Иванович ходил в соседнее купе играть в карты. Родька лежал на верхней полке и смотрел в окно. Много снимал на камеру. Особенно его поразил памятник СоловатуЮлаеву, башкирскому народному герою. Он сделал несколько удачных снимков.

Так незаметно доехали до Москвы. Столица встретила шумно. Из всех динамиков звучала музыка. Кругом флаги и транспаранты. Их встретили и разместили в гостинице. Все было учтено. Забота была исключительная. Родька даже смущался, а прадед принимал все с достоинством. Поездили по Москве с экскурсиями, поглядели.

На другой день уже парад.

Утром встали рано.

Ветеран вынул из чемодана парадный китель, надел его и спросил у правнука:

– Ну как?

Паренек смотрел, не отрываясь, и думал: « Какой же у меня прадед красивый и бравый, не хуже генерала. Не стыдно с ним погулять по Москве. Он умный и внимательный, никогда не скажет что-нибудь невпопад. Говорит, как профессор, выглядит, как генерал – есть на кого равняться».

Вниз спустились на лифте. В вестибюле толпился народ – ветераны и какие-то вездесущие молодые люди. Это оказались волонтеры. Ими явно кто-то управлял, а они организовывали ветеранов в группы, рассаживали в автобусы и отвозили к Красной площади. Там всех распределяли, кого куда. Родион Иванович устроился на трибуне, рядом Родька осматривает все внимательно.

По площади ровным порядком выстроились войска. Над площадью стоял гул. И вдруг все замолкло. Откуда-то появился Президент, его сопровождали несколько человек. Только они присели, зазвучали фанфары. Начался парад.

Парад длился недолго. Долго добирались до гостиницы.

От всех предложений, где их будут угощать, Родион Иванович отказался, а Родька молча сожалел и глотал слюнки. Да… Он с удовольствием бы посидел за хорошим столом, но не он тут рулит.

Когда зашли в гостиницу, старший Родион, едва сняв китель, рухнул на кровать. Надо было отдохнуть. Ночью у них поезд до Брянска.

До Брянска ехали не долго. Там в Европе города и поселки подряд, не то, что у нас в Сибири. Родька глядел в окно и все размышлял. Когда рассветало, уснул. Родион Иванович разбудил его на подходе к Брянску. Надо было сдать белье и собраться:

– Вставай, парень, пора умываться.

В Брянске их встретили школьники с цветами. С ними был учитель. Он и был руководитель поискового отряда «Слава героям». Привезли в свою штаб-квартиру. Это был школьный музей. Все здесь посвящено Великой Отечественной войне. На расставленных стульях сидели школьники и местные ветераны. Школьники прочитали литературную композицию. Хор ветеранов исполнил несколько патриотических песен. Затем одна женщина обратилась к Родиону Ивановичу. Поздравила его с Днем Победы и поблагодарила за то, что он приехал.

А Родион Иванович был все время каким-то отрешенным. Чувствовалось, что ему в тягость это мероприятие. Он мысленно был уже там, у памятника.

Наконец-то все закончилось и им подали микроавтобус. К памятнику поехало несколько человек: руководитель поискового отряда, заведующая музеем, представитель военкомата и фотокорреспондент из местной газеты. Ехали целый час по хорошей дороге, а потом полчаса по проселочным дорогам.

Микроавтобус остановился под большим развесистым дубом, рядом с которым стоял обелиск с красной свежевыкрашенной звездой. У основания прикреплена чугунная плита с фамилиями павших.

Первым к обелиску подошел Родион Иванович, под руку его поддерживал правнук Родька, а сзади шли все остальные. Без труда ветеран прочел фамилии и, запрокинув голову, долго стоял молча. Всем казалось, что он глядит в небо, а он таким образом держал слезы, чтобы они не проливались Справившись с эмоциями, отчетливо сказал:

– Я знаю, кто похоронен вместо меня, но надо проверить. Когда меня ранило, я отдал все документы и письмо для родных старшине. Фамилия его Мезинцев, а имя – Никанор. Он тоже сибиряк, с Алтая. Сделайте запрос, вернулся он с войны или нет. Его могли похоронить под моей фамилией из-за документов. Тогда шибко разбираться некогда было. И еще, я помню, что он называл село Солтон. Раз вы поисковики, вот вам и карты в руки.

Старик погладил обелиск и сказал:

– Скоро встретимся, братцы!

Резко повернулся и пошел к машине.

Домой ехали все больше молча. Родька в поезде познакомился с девочкой и много с ней общался, а Родион Иванович ушел в себя. На вокзале в Новокузнецке их встретили родные. Родька был рад, что папа и мама приехали из поселка за ними на машине. А дед без эмоций сел в машину и молча доехал до дома. Только входя в дом, промолвил:

– Хочу в баню!

Внучка затопила баню и взялась готовить праздничный ужин, чтобы дед и сын понимали, как их любят и ждут дома.

Родька убежал к друзьям поделиться впечатлениями последних дней. Родион Иванович лежал на кровати, закинув руку за голову, и о че-то напряжено думал. Из этого состояния его вывела хозяйка, сообщив, что готова баня. Он встал, открыл шкаф, взял белье и полотенце и пошел в баню. Когда пришел из бани, сказал:

– Меня не беспокоить.

Внучка удивлено глянула на него и спросила:

– А как же ужин?

На что он ответил:

– Меня не беспокоить.

Женщина пожала плечами и сказала:

– Ладно.

Родион Иванович зашел в комнату, плотно прикрыв дверь, поменял простынь и наволочку и лег.

Утром хозяйка сказала мужу:

– Пойди позови деда завтракать.

Он пошел и через минуту крикнул:

– Таня, иди-ка сюда!

Она пошла. Войдя в комнату, она поняла, что дед ее не дышит. Он лежал ровно, руки на животе, на лице абсолютный покой и уверенность, что он все сделал в этой жизни. Таня прислонилась к мужу, и ее плечи задрожали. Иван положил ей руку на голову и утешал:

– Не плачь, Танюша! У нас остался сын, это его продолжение. Вот ведь какой был человечище. Не будем пока говорить Родьке, пусть идет в школу, скоро ЕГЭ, надо ему готовиться. Нам теперь тоже много забот. Я вызову врача и милицию, а ты обзванивай родственников. Да, надо не забыть сообщить в военкомат и в совет ветеранов. Его там уважали.

Родька, ничего не подозревая, убежал в школу. Ну а родители начали подготовку к похоронам. Все в доме ожило: задвигались туда-сюда какие-то люди, подъезжали и отъезжали машины, получив распоряжения.

В обед с шумом влетел в дом Родька. Его в школе спросил учитель:

– Что у вас дед умер?

Родька ответил:

– Да нет, живой.

Учитель продолжил:

– А… дак ты еще не знаешь. Умер, умер. Ты иди домой.

Родька сорвался в места и побежал домой. Только повернув в свою улицу, понял, что учитель сказал правду. Во дворе было много народу, и около входной двери стояла нарядная крышка гроба. Он остановился, сделал несколько глубоких вздохов и, глядя в небо, сказал себе:

– Держись, Родион, держись!

Так говорил его прадед, когда ему было трудно.

КТО КРАЙНИЙ?

Возле памятника Ленину стоит молодой человек с цветами. Понятно, что у него свидание. Он ждет девушку и волнуется. К нему подходит бабушка с двумя тяжелыми сумками и спрашивает:

– Вы крайний?

Молодой человек аж вздрогнул и спрятал цветы за спину.

– Я? Почему я крайний? – и, показав на памятник, спросил у бабушки:

– Может быть, он крайний?

Бабушка уточнила:

– Я у памятника не спрашиваю, я спрашиваю у вас.

Молодой человек беспомощно пошарил глазами по площади и спросил:

– А вам для чего?

Бабушка приободрилась и сказала:

– Хочу постоять в очереди.

– Идите в магазин и стойте, сколько влезет, сколько времени не жалко.

– Во! Вот в чем и проблема. Была в магазинах, набрала всего, и все без очереди. Я аж не могу – мы же всю жизнь в очередях отстояли – за мылом, за селедкой, да за всем. Я познакомилась благодаря очереди и вышла замуж, а могла бы в девках засидеться. Я сейчас вам расскажу, – бабушка поставила сумки на скамейку и приблизилась к парню.

Он беспомощно обмяк и заговорил быстро:

– Шли бы вы домой. У меня сейчас девушка придет, а тут вы. Что она подумает? Скажет, что я пришел на свидание с бабушкой, а хуже того, что у меня свидание с вами, – он смотрел на нее умоляюще.

Но бабушка, и глазом не моргнув, начала повествование:

– Это было после войны…

Парень попробовал уточнить:

– С Наполеоном или с Мамаем?

– Не остри, – одернула бабушка молодого человека. После войны ни одеть, ни обуть, а тут в магазин калоши завезли. Мы с подругой Людкой заняли очередь и ждем, а меж собой не определились. И вот наша очередь. Людка шасть вперед, а я за ней, а на мне возьми калоши да и закончись. Людка вечером нарядилась, калоши блестят, и на свидание, а я от обиды не пошла. А накануне в очереди за хлебом мы познакомились с двумя парнями, Степаном и Иваном. Вот она-то и выбрала себе того, что покрасивей, а мне что осталось. Ей Степан, а мне Иван. Калоши-то я себе позже купила. Вышли мы замуж. Я прожила с Иваном пятьдесят лет душа в душу, а Степан как кобель Людке изменял. Нет уж ни Степана, ни ее, ни Ивана, и очереди закончились. Во как жизнь поменялась!.. Ладно, пойду уж. Буду внуков обзванивать. Шутить. Сегодня первое апреля. Не помню я ни Мамая, ни Наполеона. Мне всего восемьдесят семь. А очереди те до конца дней не забуду.

Бабушка подхватила сумки и сказала:

– Ну ладно, милок, оставайся, жди свою зазнобу, а мне пора. Про очередь-то я пошутила, мне передышка нужна была.

И она отправилась восвояси. А к парню подошла девушка, и они, взявшись за руки, пошли в другую сторону.

Крайним остался Ленин.