КАПУСТНОЕ РАЗГОВЕНЬЕ: Рассказ

Кеша – это уменьшительное имя Иннокентия. И, если другим давали клички, то Кеше достаточно было и его имени. Причём, произносилось оно сельчанами всегда с улыбкой, так как был от природы веселым и добрым человеком. И всё, что с ним случалось, знала вся деревня. А так как Кеше нравилось смешить народ, то он всегда подыгрывал случаю.

...Это было весной. На пасху. День был ясный. Народ под хмельком ходил друг к другу христосоваться. Ребятня собиралась стайками, бились крашеными яйцами и угощали друг дружку помятыми постряпушками.

Кеша вышел во двор нетвердым шагом, посмотрел на сол­нышко и защурился: «Верно говорят, что солнышко играет на пасху». Немного потоптавшись, он вышел за ограду. Односторонняя улица шла берегом речки Подобаски. На другом берегу росли кусты. А как раз напротив был чистый бугор. В нём лет пять назад Кеша вырыл погреб. Копал горизонтально и ставил подпорки. Погреб получился, как блиндаж. Зимой хорошо было ходить в такой погреб за солониной по льду, летом – вброд. А вот весной Подобаска разливалась, как настоящая река, и приходилось добираться уже в обход, через мост.

Кеша покрутил ключ в кармане, и тут закралось сомнение: «А закрыл ли я вчера погреб на замок? Кажется, нет». И хотя замок было хорошо видно даже отсюда, сомнения терзали Кешину душу. И он подумал: «Уж лучше дойти поглядеть, а там – недалеко и до свояка. Зайду похристосоваться».

Замок оказался закрытым. Но Кеша отомкнул его, посмотрел, хорошо ли закрыл кадку с капустой. Вдруг с улицы послышались крики. И он выскочил из погреба.

На мосту дрались два мужика. В одном из них он узнал свояка и бросился ему на помощь, хотя никогда не дрался. Пока бежал, незнакомый мужик свалил свояка и принялся давить его родственника. В силу своей гуманной натуры, Кеша не мог ударить человека кулаком, и он схватил неприятеля за ногу и стал оттаскивать от свояка. Но агрессивный незнакомец ударил его свободной ногой прямо в глаз.

Кеша отлетел на несколько метров и упал. В его глазах заплясали черти. Однако он вскочил так же резко, как и упал. И тут в нём заговорил голос предков. Он обратил внимание на то, что у противника задралась до колена штанина, оголив давно немытую икру. Кеша разинул рот, как аллигатор, и впился зубами в эту немытую ногу. Противник стал визжать и бить его второй свободной ногой, норовя попасть в лицо. Однако хватка Кеши была мёртвой, как у питбультерьера. Свояк успел выбраться из-под низу и уже бил мужика по уху. Немытый взвыл уже милицейской сиреной, отчего даже машины на трассе стали останавливаться. А тут набежали бабы. Женщины – народ  решительный. Они растащили драчунов.

Стали выяснять, кто куда шёл и отчего подрались. Мужик сидел на берегу и плескал холодную воду на покусанную ногу. Вытирая кулаком слёзы, он выкрикивал в адрес Кеши проклятия:

         – Подобасовские людоеды! Шакалы!

         Свояки подались домой, обсуждая по дороге ход поединка. За столом сидели недолго. Выпить успели только по одной, как в дверь ввалилась Кешина жена.

– Сидите!? А там корова в погребе картошку жрёт! Я хотела её выгнать – да где там...

Кеша вспомнил, что из-за свояка он забыл запереть погреб, и бросился туда. За ним – свояк. За ними – жёны, сестры, покачивая животами из стороны в сторону.

По тому, что торчало из погреба, Кеша узнал свою корову Марту. Стал тянуть её за хвост. Свояк ещё издалека начал давать ему советы, посверкивая лиловым синяком под глазом.

Что они только ни делали: и били несчастное животное, и крутили ей хвост, и тянули – толку  никакого. Корова у Кеши была крупная, вымя чуть не до полу. В погреб она втиснулась нормально, но съев полбочки капусты, раздулась и заклинила в дверях.

Кеша попинал корову по ногам. Та расставила их, посчитав, что её собираются доить. Тогда Кеша решил пролезть у неё между ног, проникнуть в погреб. Вот только вымя у неё висело совсем низко. Свояк посоветовал:

– Лезь, а я буду вымя отталкивать. Может, и пролезешь. Кеша прополз до половины. Коровье вымя расплылось у него по груди и животу. И ему показалось, что он пролазит сквозь рулон наждачной бумаги. Стало перехватывать дыхание. Кеша заматерился.

Свояк, наклонившись, ещё решительней принялся тянуть вымя кверху, ухватившись руками за соски. Марта начала лягаться, задрала хвост и обдала обидчика с головы до ног.

Свояк ругался, сгребая с лица вонючую «кашу», кинулся к воде отмываться. Кеша орал из-под коровы, припечатанный к земле на обе лопатки. Выручили, как всегда, женщины. Поставив ногу для опоры, жена скомандовала Кеше:

– Чего блажишь?! Упирайся в мою ногу и лезь! Кое-как протиснувшись внутрь погреба, Кеша поднялся на ноги и оценил обстановку. Картошка была не тронута, но капусты в бочке уже не было. Он подал команду наружу, чтобы те тянули корову за хвост. А сам стал бить Марту по мокрой морде. Та попятилась назад и вывернула дверные косяки. Да так с косяками и ринулась к речке. После солёной капусты её потянуло на воду. По боку хлопала дверь. Животное жадно втягивало в себя воду.

Свояк уставился на корову. И ему показалось, что вода в речке убывает. Он заорал:

– Кеша, гони её от воды! Она всю Подобаску выпьет! Где ребятишки летом будут купаться?

Косяки удалось снять с Марты лишь после того, как намочили ей бока. Притянули деревяшки мало-мальски к погребу и подались христосоваться дальше.

В пасху эту разговелись кто как, в основном – неплохо.

Особенно Марта.